капитана Робертса заплатили обещанную сумму. Уж не знаю из личных запасов Хокинса или собрали с команды… Да в общем-то, и плевать. Главное, нам было на что отметить победу. А остатки разделили между теми, кому после драки необходимо было обновлять форму.

Всё по-честному. Весело и без обмана. Ещё и корвет капитана Робертса «Чёрный гром» покинул воды Буна.

Красота!

Все веселились — среди ребят на утёсе я заметил только одно грустное лицо.

Алексей Савельев стоял в самой дальней точке утёса и задумчиво смотрел вдаль.

— Что? Думаешь о какой-нибудь ерунде? В духе: «Как хорошо, чтобы были у меня крылья… улетел бы я и щебетал бы всю жизнь?» — подойдя к парню, я хлопнул его по спине.

— Ха! Было бы неплохо… — кисло улыбнулся Лёша. — Но, знаешь, я уже почти морской офицер. Ходить по сумеречным волнам мне хочется больше, нежели летать.

— Но пощебетать-то можно?

— Отчего бы не пощебетать?

— Ну? А чего грустный? Суп поел невкусный?

— Да если бы… — поморщился он. — Письмо пришло от отца. Говорит, корабль княжича Дмитрия пропал. Я его с детства знаю… Он мой троюродный брат! А ведь это его первое плавание… Посвящение в старом стиле, так сказать…

— То есть на корабле даже герба княжества не было? — сообразил я.

— Ну да… — вздохнул Савельев. — Хотя от морских охотников герб бы не помог.

— А от пиратов — очень даже.

— Да там фрегат, — махнул он рукой. — Пусть старенький, но хороший, крепкий… Со смешным названием «Баба Яга» — там гальюнная фигура не очень получилась — кривая и курносая, но переделывать не стали. Ах, — махнул он рукой, — я не о том… Кто кроме морских охотников, просто так на фрегат будет рыпаться?

Его взгляд стал серьёзным.

Я пожал плечами и ответил:

— Да любой мерзавец на корабле. Фрегат ведь может и после шторма быть… например.

— Но это…- замялся Савельев.

— Маловероятно, — не стал спорить я.

— Да! — быстро согласился он. — Сейчас «Бабу Ягу» ищут все, кто только может. Как закончу Академию, сразу присоединюсь к отцу на его корабле.

Мы поболтали с Лёшей ещё минут десять, а затем он решил вернуться в общежитие со словами «выспаться нужно перед регатой, чтобы тебя победить».

* * *

На регате Лёша Савельев занял второе место.

А мы — первое.

Самое забавное, что в моей команде были не только я, Шон и Марси, но и Берг. Едва ли не в последний момент Академия заявила, что с этого года не будет допускать одиночек до участия в регате.

Вот так всё постепенно меняется. Когда-то в одиночку выиграть регату считалось верхом крутости.

Помню, мы с Бари как раз на спор решили отказаться от участия в командах. И умудрились занять два первых места на наших баркасах…

В общем, на следующей неделе у нас два последних экзамена, а пока…

Я вернулся в дом Лагранджа.

— Сынок! Я так горжусь тобой! Даже регату выиграл! Молодец!!! Слышишь, внучок Джу, твой папуля — самый лучший курсант этого года!

Наклонившись к карликовому барану, Лаграндж с упоением потрепал его за обе щёки.

— Микхю! — довольно прокряхтел мой питомец.

— Да, да ты тоже большой молодец! — принялся его нахваливать Лаграндж. — Хорошо кушаешь? Папуля не забывает тебя кормить?

Пока Лаграндж развлекал себя общением с «внуком», я переоделся в домашнее и привёл себя в порядок. Потом последовал семейный обед втроём — Джу выделили отдельный стул, затем прогулка по саду…

— Смотри как обильно цветут! — хвастался пылающими пионами Лаграндж. — А ведь они считаются очень-очень прихотливыми! Но твой отец, сынок, способен справиться с любыми сложностями! А знаешь, в чём главный секрет? Ну? Знаешь?

— В чём же? — с улыбкой спросил я.

— В любви, — одухотворённо проговорил Лаграндж, подняв к небу указательный палец. А затем быстро добавил: — Ну и удобрение я самое дорогое использую.

— А что, одной любви недостаточно в качестве удобрения? — хмыкнул я.

Лаграндж воззрился на меня, будто бы я дите неразумное.

— Эх, сынок, — вздохнул он. — Знаешь, доброе слово и тысяча шиллингов поддержат нуждающегося лучше, чем просто доброе слово.

Слева послышались шаги. Повернув голову, я увидел черноволосого воспитанника отца в тёмной одежде и чёрной шляпе с пером.

— О, Эндрю, привет! Посмотри-посмотри! У пионов новые цветы появились!

Эндрю на миг закатил глаза. Ему явно не в первый раз приходится выслушивать дифирамбы богатому цветению сада.

Парень присоединился к нашей прогулке, и через несколько минут мы осели возле пруда. Почти год прошёл, как я переродился. За это время уток в пруду стало больше — появились новые, редкие пары. Хотя Лаграндж утверждает, что никого специально сюда не привозил, что «птицы умные! Они сами знаю, где им будет лучше, вот и летят сюда».

— Совсем скоро ты отправишься в плавание, верно? — нарушил наше блаженное молчание Эндрю.

— Да, — ответил я и усмехнулся. — Слышу, ты уже ничуть не сомневаешься в моём успехе.

— Я никогда в нём не сомневался. Почти. Ты упёртый. Правда, самодовольный и порой дурной. Из-за тебя у господина Лагранджа седых волос добавилось.

— Эндрю!!! — ошарашенно повернулся к нему отец. — Как можно! Не наговаривайте на меня, молодой человек!

— Прошу прощения, господин, — легко ответил он и снова повернулся в мою сторону. — Но то, что ты рискуешь и лезешь на рожон — ни для кого не секрет. Одна эта история с мордоворотами Робертса чего стоит, — парень брезгливо поморщился.

— Ты в курсе? — хмыкнул я.

— Шила в мешке не утаишь, сынок, — меланхолично ответил Лаграндж, наблюдая за тем, как Джу с серьёзным видом нюхает голову сидящей на берегу утки.

— Кря! — рявкнула утка, попытавшись ущипнуть барана.

Но тот ловко отпрыгнул, уселся на задницу и принялся чесать рога:

— Джу! Джу! — залилась округа привычным скрежетом.

— С Робертсом всё обошлось, никто особо не пострадал, сторонних свидетелей нет, у города к вам претензий тоже нет, но постоянно везти вам так не может, — продолжал занудствовать Эндрю.

— И? — хмыкнул я. — Человек, вон, дышать постоянно не может — в какой-то момент перестаёт. Так что же теперь не дышать?

— Давай обойдёмся без таких вот умных мыслей, — ещё сильнее поморщился Эндрю.

— А как же мы без них проживём? — изобразил я удивление.

Лаграндж хохотнул и добавил:

— Кто мы без умных мыслей?

Эндрю раздражённо цокнул.

— Встретились два одиночества в одном порту, — пробурчал он под нос, а затем громче добавил: — Я вообще-то переживаю, Теодор. Не за тебя — это глупо, ты всё равно никого не послушаешь. А вот за зверька твоего, — он взглядом указал на Джу, который катался спиной по травке. — Ты ведь его везде с собой таскаешь. Думаешь, и на корабль взять?

— Естественно. Джу — член команды.

— И на что же этот член способен? — скривился Эндрю. — Ты головой-то подумал? Собираешься тащить мелкого беспомощного зверька в Сумеречные воды! Да он даже защитить себя не сможет!

— Я смогу его защитить.

— Ты? А если по вашу душу придёт какой-нибудь фрегат? Да что там фрегат, вам и корвета хватит! Абордажный бой… Безопасность барашка — это будет последнее, о чём ты станешь думать!

— Эндрю… Давай-ка я сам буду решать, что первое, а что последнее в моих мыслях. Это во-вторых, кстати. А во-первых, ты сам сказал, что я не стану никого слушать, так? Вот тебе и ответ. Судьба Джу предрешена. И вообще, чего это ты так о нём беспокоишься внезапно?

— Ты тащишь его в опаснейшее место! — воскликнул Эндрю. — Из-за своего эгоизма! Просто потому, что тебе так хочется! Чего ты головой вертишь в разные стороны, полудурочный⁈

— Да что-то как-то душно стало… форточку ищу, — отозвался я. — Ой, мы же на улице.

— Всё бы тебе хиханьки да хаханьки! — вскочил на ноги Дэвис. — Подумай хорошенько, Теодор! И прими правильное решение. Оставь барана на острове! Будь умнее, что б тебя!

— Эндрю… — я чувствовал, что начинаю закипать. — Если ты продолжишь орать на меня, клянусь, я не выдержу… И сломаю тебе обе ноги. Так что пока они целы… Пожалуйста, иди проветрись.

— Тц! — в который раз цыкнул парень и, развернувшись, гордой походкой направился в сторону особняка.

Я медленно выдохнул, пытаясь унять бурю в груди. Перевёл взгляд на Лагранджа.

Он с улыбкой наблюдал за Джу.

— Ты даже не вмешался, — хмыкнул я.

— Да вы как кошка с собакой, — отозвался он.

— Просто твой воспитанник слишком добрый, — хмыкнул я.

— Говорю же, как кошка с собакой, — улыбнулся Лаграндж, посмотрев на меня. А затем продолжил: — которые живут в одном доме, стоят друг за друга горой и никогда на серьёзе не вцепятся друг другу в глотки.